Трампеадор - Страница 9

Во всех случаях «белой опасности» на борту каноэ объявлялась тревога. Ведь каждый такой узкий проход таил в себе подвох. Франческо готов был в любую минуту применить свою геркулесову силу, а я свой «богатый» опыт. Но обычно ему не приходилось напрягать мускулы, а мне — ум, чтобы отыскать удобный проход.

Течение неумолимо волокло нас как и куда ему хотелось. Нас бросало из стороны в сторону, и мы мечтали лишь о том, как бы удержать лодку носом вперед. Этого было вполне достаточно. Плоское и крепкое днище каноэ, его весьма малая осадка позволяли нам одолевать любые водные преграды, даже задевая скалы и торчащие из воды камни, поросшие водорослями. А мощные борта лодки способны были выдержать и более сильные удары.

Плохо ли, хорошо ли, но лодка прокладывала себе путь через все препятствия.

Возглас «Пена по левому борту!» или «Пена у правого борта!» означал, что нам еще остается свободный проход и нет особых причин для волнения.

Убедившись, что нас ждет не опасный прыжок с высоты, а простая быстрина, мы сами устремлялись вниз по течению. Нам доставляло удовольствие гарцевать на бурунах, меж камней, подставляя лицо брызгам пены. Впрочем, это удовольствие могло иметь довольно скверные последствия.

Новая стоянка на усеянной галькой отмели, весьма отличавшаяся от прежней, показалась нам идеальным местом для отдыха и охоты. Раскинувшаяся амфитеатром в нескольких метрах от реки обращенная к югу терраса. По краям она поросла травой и .кустарником, и здесь можно поставить палатку. У самой террасы кладбище мертвых деревьев, бесценная находка для всякого повара.

Солнце и море света. Волшебство тишины, безбрежные дали, глубокое бездонное небо. И вода! Великое богатство и первейшая необходимость. Вода у наших ног. Вода для питья, стирки и промывания желудка.

Не вода, текущая из крана, или дистиллированная водичка химических кабинетов, а нежных голубых тонов речная вода с запахом хвои и водорослей.

В обед, прикинув все возможности охоты, мы решили пробыть здесь два-три дня. По правде говоря, прикидывал и решал один Франческо.

— Muy bien ,— сказал Франческо,— мы останемся тут, пока не сгорит вот этот ствол.— Идея пришлась мне по душе: огонь с охапки веток перебирался на большущий ствол рухнувшего дерева.

Под защитой этого ствола я оборудовал кухню.

Если подбрасывать в костер сучья, ствол будет гореть не меньше двух дней. После обеда мы отправились ставить все двадцать пять капканов.

Две узкие и длинные лагуны на берегу, одна из которых соединялась с рекой, были для нутрий.

обетованным краем. В этих тихих, неглубоких заводях росло водяное растение, которое Франческо искал давно, но никак не мог найти. Это растение — любимая еда нутрий. Оно крепко прирастает ко дну и на целый метр возвышается над водой. Листья у него мясистые и длинные, словно шпага. Плотным зеленым ковром устилает оно поверхность мелководных лагун у самого берега. Нутрия миокастор питается корнями и черешками листьев этого растения белыми и аппетитными, как стебель сельдерея. Франческо начал ставить капканы на глубине одной-двух ладоней от поверхности воды, даже не пытаясь их замаскировать. Каждый капкан висячим замком с цепочкой он прикреплял к кустам на берегу, а если их поблизости не было — просто к колышку, который сам вбивал. На поверхности лагуны, вокруг капкана, мы разбросали корни, стебли, кусочки листьев, которые я выудил из воды.

Нутрии должны были соблазниться, этим дьявольским салатом. Не прерывая работы, Франческо показывал мне следы лапок, отпечатавшиеся в грязи, и пучки шерстки в зарослях камыша и на сухих листьях. Здесь нутрии дремали после сытного обеда и грелись на солнышке. Франческо называл их сонями. Он и на берегу осторожно поставил капкан.

Впрочем, особых предосторожностей тут не нужно — нутрия от природы не слишком сообразительна.

Это тихое, добродушное животное вообще не следовало бы трогать. Оно не опасно, никому не вредит ведет жизнь тихую и уединенную. Бедная нутрия счастлива, если ей не мешают мирно плодиться в своих уютных норах у самой поверхности воды.

Нет у нее и творческих притязаний своего североамериканского кузена. Хотя внешне нутрия очень похожа на бобра, она никогда не ставила перед собой .сложных гидротехнических задач и не пыталась блеснуть архитектурным мастерством. У этого скромного и доверчивого зверька — настолько доверчивого, что он одинаково смело ставит лапу на камень и на тарелку капкана,— к несчастью, очень ценный мех.

По этой причине целая дюжина хитроумных капканов несколько дней подряд безжалостно покушалась на жизнь безвредных обитателей двух маленьких лагун. Остальные капканы были расставлены полукругом за озером, весьма далеко от нашей стоянки. Предназначались они для лисиц.

На своем пути мы видели заросли кустарника, ущелья, расщелины, густо поросшие травой поляны, узкие проходы, тропинки. Легкие, осторожные следы говорили, что нас ждет богатая добыча.

Работа (я заметил, что тут требовалось куда больше умения, чем при ловле нутрий) была совсем не простой. Ведь это был поединок с одним из самых хитрых в мире животных. Здесь нужны были находчивость и тонкий расчет.

Хотя в этом году шкурка нутрии ценилась в четыре-пять раз дороже лисьей, Франческо готов был даже поставить лишний капкан на рыжую плутовку. Ведь ни один настоящий охотник не в силах отказаться от невидимой схватки с этим почти неуловимым хищником.

Только когда охотник ставит лисьи капканы, можно проверить, сколь он искусен и опытен: охота на лисиц — пробный камень для истинного трампеадора.